Совесть? — Ника не смогла промолчать и тут же отреагировала на слова мужа. — Ты говоришь мне о совести? Ты, у которого есть ребёнок на стороне? Валерий, это верх цинизма! Знаешь, я прожила с тобой столько лет, искренне веря, что ты честен со мной. Что любишь меня. А теперь оказывается, что весь наш брак — обман. И ты всё это время думал о Дине. Продолжал её любить. Да?
— Нет, ты не права. Я любил тебя и люблю до сих пор.
— Боже! Ты слышишь себя? О чём ты говоришь! Нельзя одновременно изменять и любить. Разве ты сам этого не понимаешь? Это же очевидно!
— Ника, но это не измена… ну, не совсем измена…
— Да? А как это назвать? Ты спал с Диной, у вас родился сын, а ты утверждаешь, что это не измена?!
— Я… ты не понимаешь… Всё не так просто. Не могу объяснить всё сразу. Теперь ты знаешь, почему я виделся с ней, когда приезжал на родину.
— Я не понимаю… И никогда не пойму, — с трудом выговорила жена.
Говорить больше не было ни сил, ни смысла.
Ника изо всех сил сдерживала слёзы. Плакать — не в её характере. Как бы ни было больно, она не давала себе расплакаться или впасть в истерику.
В голове снова и снова прокручивался разговор с мужем. Валерий сообщил ей такое, от чего можно сойти с ума.
Внезапно Ника вспомнила разговор со свекровью, случившийся вскоре после свадьбы.
Тогда та прямо заявила, что никогда не одобряла выбор сына, и рассказала невестке, что Валерий ещё со школы влюблён в Дину — девушку, которую сама мать обожала.
«Неужели это её рук дело?» — мелькнуло в голове у Ники. «Конечно! Ведь свекровь постоянно упрекала меня, что я не могу забеременеть. „Ненавистная“ сноха, которая годами не даёт ей внуков… Что ещё нужно, чтобы снова свести сына с его первой любовью?»
Она бессознательно искала оправдания мужу, но понимала: виноват только он. Это он разрушил её жизнь, её веру в их семью.
— Сына я, конечно, в детдом не отдам, — безжалостно продолжал Валерий. — Тебе нужно решить, Ника. Ты со мной… с нами или нет. Прости, но по-другому я не могу.
— Конечно, — равнодушно ответила Ника. — Если ты уверен, что это твой сын, значит, так и надо поступить. Но…
— Да как ты не можешь понять?! — с горячностью воскликнул Валерий, всё ещё пытаясь до неё достучаться.
— Нет, не понимаю. Многого не понимаю. Но тебя это теперь не должно волновать, — она посмотрела на мужа с такой болью, что у него сердце сжалось. Ему было невыносимо видеть её такой… — Я не могу просто принять это. Он же мне… родной теперь. Как я после этого жить буду?
Муж отводил взгляд, не решаясь встретиться с ней глазами. В нём явно боролись стыд и страх. И, казалось бы, надо пожалеть его — ведь это же её муж, человек, который никогда за все годы брака не обидел её, только заботился и берег. Пожалеть бы, обнять… а она в этот момент готова была убить его. Или самой исчезнуть.
Три дня назад Валерий вдруг собрался на родину — в город, где прошли его детство и юность, где до сих пор жила его мать.
— Поеду, срочные дела у мамы. Может, заболела, но по телефону не стала пугать, — объяснил он Нике в пятницу вечером.
— Ну ладно, езжай. Может, мне с тобой?
— Нет, я ненадолго. На одну ночь. Зачем тебе трястись двести километров? Лучше отдохни дома, — отмахнулся он.
Ника не стала настаивать — к свекрови она ездить не любила. Потому что свекровь её не любила. С самого начала невестка чувствовала её холодность. Та никогда не проявляла открытой неприязни, всегда держалась с ледяным спокойствием, но Ника понимала — Валерий не оправдал её надежд.
— Знаешь, Ника, я хотела бы видеть рядом с сыном другую, — сказала свекровь сразу после свадьбы. — Они с детства дружили, я к этой девочке всей душой прикипела. Но раз уж сын выбрал тебя — ладно. Живите счастливо.
— Что было, то прошло! — самоуверенно парировала тогда Ника. — Мало ли кто с кем в юности встречался. В итоге-то он выбрал меня!
Свекровь промолчала. Позже Ника спросила у Валерия, о ком шла речь.
— Да, была одна… дураки оба! — отмахнулся он с наигранной бравадой. — Не та оказалась, подвела. Да и хватит об этом. Предателей не прощаю.
Тогда Нике показалось, что говорит он слишком уж равнодушно. Но глаза его потемнели — а такое, как она позже узнала, бывало только в моменты сильного волнения.
Ника была уверена в себе, в своей красоте, в любви мужа. Поэтому слова свекрови и странная реакция Валерия быстро забылись — их поглотила семейная жизнь с её радостями и хлопотами.
— Валер, а ты помнишь ту свою первую любовь? Дину? — спросила она как-то несколько лет назад.
— Дину? — он будто вздрогнул.
— Ну да. Свекровь говорила, что хотела бы её в невестки. Ты о ней вспоминаешь?
— С чего бы? Столько лет прошло! — буркнул он раздражённо.
— Не так уж и много.
— И к чему этот допрос? Я что, дал тебе повод сомневаться во мне?
— Вроде нет. Но кое-что меня смущает, — задумчиво сказала Ника.
— И что же? — в его голосе снова прозвучала тревога.
— Ты во сне разговариваешь.
— Да? И о чём же? — попытался пошутить он.
— О Дине, — твёрдо ответила Ника, не отрывая от него взгляда.
— Чушь! — резко оборвал он, и глаза его потемнели.
— Ну как знаешь…
Действительно, несколько лет назад Валерий стал каким-то отстранённым, часто уходил в себя. А по ночам бормотал что-то во сне. Сначала Ника списывала это на работу, но там у него всё было в порядке. А потом однажды она услышала это имя — Дина.
Ревновать к прошлому было глупо. Он выбрал её, построил с ней жизнь. И она не собиралась разрушать семью из-за каких-то подозрений.
Но осадок остался. И иногда Нику посещала мысль, что она не знает о муже всего.
Ещё одной болью было отсутствие детей. Она прошла всех врачей, но те лишь разводили руками:
— Проблем нет. Ждите.
А свекровь каждый раз при встрече бросала с укором:
— Опять не беременна? Видно, не дождусь я внуков…
— Доживёте. У вас здоровье — завидное.
Они обменивались колкостями, но при Валерии делали вид, что всё в порядке.
Поэтому и в этот раз она без колебаний отпустила мужа к матери.
Если бы она знала, что её ждёт, всё сложилось бы иначе.
Валерий не вернулся ни в субботу, ни в воскресенье. По телефону говорил сбивчиво, нервничал, обещал объяснить всё лично.
— Тебе же завтра на работу?
— Взял отгулы, предупредил начальство, — ответил он.
— Что случилось?! Свекровь заболела? — Ника не сдержалась, голос её дрогнул.
— Расскажу, когда приеду. Пока.
Он положил трубку, а Ника вдруг остро ощутила — что-то надломилось. Что-то страшное и необратимое. То, против чего она бессильна.
В понедельник вечером она застала мужа дома.
Он выглядел измождённым, будто прожил не три дня, а годы.
— Ника, нам нужно поговорить, — начал он.
— Давно пора, — она села напротив, сжав руки.
— Без предисловий. У меня есть сын.
— Что?!
Она ожидала чего угодно — но только не этого.
— Выслушай меня. Я виноват перед тобой. Но иначе… я не мог.
— Говори уже! — голос её дрожал, но она держалась.
Больнее удара не было: у него — ребёнок, а у неё — пустота. Даже мысль об измене пока не успела оформиться.
— Я встретил Дину несколько лет назад. Она вернулась в город после развода. Выглядела ужасно — худая, больная. Оказалось, у неё рак.
— Сейчас лечат всё, — поддержал я её тогда.
— Да, но прогнозы плохие.
Меня будто ударило. Я любил её когда-то…
— И решил утешить? — язвительно вставила Ника.
— Мы стали видеться. В каждый приезд я навещал её, помогал. Потом она исчезла. Думал, уехала лечиться. Я даже не знал…
— Пока не выяснилось, что у вас ребёнок?
— Я не знал! Она умерла. Мать позвала меня на похороны… и сказала о сыне. Матвею два года. Он — моя копия. Ника, я не могу бросить его.
Она молчала. Комок в горле душил её. Всё рухнуло.
— Я не прощу этого. Завтра я уезжаю. Решай сам, что делать дальше.
Прошло два месяца. Ника жила в съёмной квартире. Дни тянулись серой вереницей.
А потом она увидела их в парке. Валерий вёл за руку маленького мальчика. Хотела скрыться, но он заметил её.
— Привет.
— Привет! Мы рады тебя видеть, правда, Матвей? — муж улыбнулся, а малыш протянул ей игрушку.
— На!
— Спасибо, — слёзы выступили сами. — Ты очень добрый.
— Папа, это мама? — вдруг чётко спросил мальчик, тянется к ней.
Она замерла. Валерий тоже растерялся, потом тихо сказал:
— Сейчас спросим у неё, где же она пропадала.
И Ника сдалась. Она простила.
А через год у них родилась дочь.